Я люблю Англию. Любовь эта старая, начиналась еще с отцовских старинных книг, с поэзии, с «жуков-ударников». С открытки Лондона, которую я получил из газеты «Daily Worker» в каком-то классе, за выигрыш в редакционном конкурсе. Cпустя много лет, мой интерес углубился, и уже включал философию, науку, Фарадея, Максвелла, Хевисайда.
Увидеть Англию казалось недостижимым счастьем. В конце 70-х сорвалась поездка от института (в качестве молодого ученого) после доноса в партийные органы о моей неблагонадежности. В 1994 году по приглашению проф. Истема из университета г. Бат, я впервые увидел Англию. Правда, поездку омрачили некоторые люди с кафедры, совершенно мне чуждые, и как я понимаю, следившие за мной. Но все-таки я ступил на «родную почву». Чувство было такое, что я приехал…домой. Все было близко, знакомо. (потом я узнал себя в рассказе М. Веллера о помешанном на Париже чудаке). Сразу по приезде, нас первым делом повезли в паб и накормили. Боже мой, после нескольких полуголодных лет, стейк с тушеной морковкой, зеленым горошком, жареным картофелем и пинтой Гиннесса!
На холмах г Бат, мы жили в частной гостинице, близко к центру. Помню, проснулся в первое утро и вышел на Патни-стрит, она мне показалась сказочно красивой. Древняя столица английских королей, построенная еще римлянами (в городе сохранились римские бани) удивительно живописна. Приехав в Лондон на экскурсию, я шел пешком до самого вечера вдоль Темзы под моросящим дождем.
Вернуться в Лондон мне удалось только через 10 лет, но я смотрел на него уже другими глазами. Я искал Кэмден, искал Лондон 60-х, который полюбил вместе с песнями. В Кэмдене я наконец отвел душу. Мне нравились парки, разноликая толпа, подземка, Кенсингтон, и много чего другого. Я думаю, что для русского, Лондон (как и вся Англия) представляет собой особую радость. Чувствуешь какую-то невероятную свободу, о которой мы только мечтали. Однажды, в даббл-деккере, услыхав русскую речь, захотел сразу же выйти.
Мне посчастливилось также побывать в Девоне, загадочный край, страна Толкина. Другая реальность.
В последствии, я полюбил Шотландию больше. Ее чистые камни и ручьи; простой, и открытый народ. Я проникся ее магией (тем, что в Англии почти умерло под нажимом цивилизации). Что-то нас сближает, я имею в виду северную Россию и кельтов. Может быть предки Лермонтова оставили свой незаметный след в нашей речи?
Отчуждение Англии от Европы чувствовалось на протяжении веков. География способствовала этому отчуждению.
Англичане сдержаны. Не идут на близкий контакт, подозрительны к иностранцам. Но национализм, у них какой-то странный. Все ценят прайвеси больше, чем общие ценности. Может быть индивидуализм парадоксальным образом их сближает.
Во время Второй мировой они объединились, забыв о своих классовых разногласиях, чтобы защищать остров.
И сегодня они защищают свой остров. Теперь от Европы и массы голодных и несчастных мигрантов.
Можно ли за это их винить? Не знаю.
Но мне кажется здесь есть элемент малодушия и недальновидности. Мир стал настолько переплетенным, что уйти от него в свою парафию, представляется немыслимым. На время, конечно, можно ограничить приток мигрантов, и облегчить себе жизнь. Но проблемы глобальны, это и изменение климата, и загрязнение, и перенаселение и конец ресурсов. Поэтому любая серьезная мировая проблема, аукнется в Альбионе. Решение не в изоляции или более жестком контроле за людьми, а в путях налаживания человеческого диалога, построении справедливого мира для всех. Здесь и русская идея «всечеловечности», которую пытались воплотить наши революционеры, но которую безнадежно извратил и погубил «коммунистический» режим.
Каждый народ заслуживает места под солнцем, это его исконное право. Дикие племена в Амазонии и процветающие страны Европы имеют одинаковые права на счастье и идентичность. Live and let live, гласит английская пословица. Возможно, Англия заново ищет свою идентичность после слишком тесного сближения с Европой ? Но в сегодняшнем мире идентичность не может диктоваться государством, в особенности одной политической силой. Это должно оставаться целиком в компетенции местных общин.
В условиях тесной взаимозависимости и усложненности мира, централизованные государства с авторитарными замашками кажутся уже анахронизмом. Возможно нам надо сначала разбежаться, чтобы потом сойтись. Не знаю как у вас, но у меня пропало желание ехать в Лондон.
время одуванчика 