Мне было так смешно,
когда меня начали обыскивать,
искали не оружие, не наркотики, а
приставшую Lepidoptera, которая могла
залететь под куртку,
забиться под воротник,
свить гнездо где-нибудь под рукавом или
наверху ботиночка.
Проводя над нами волшебной палочкой, словно выкуривая
пчел — гид – специалист по бабочкам – улыбаясь
объяснила, как чуждый вид может изменить
экосистему Мичигана, и как мы,
вернувшись из непроходимых джунглей, медленной зелени,
можем забыть, что маленькое существо
может изменить мир.
Но я хорошо помнила,
к какой красоте мы привыкли
и как она отличается от красоты
голубокрылых существ.
Мне показалось, что она улыбалась по другому поводу,
и я почувствовала, как трепетно в Обители бабочек
относятся ко всему живому
и как это непохоже на мир,
в котором живу я. В моем мире никто
не заботится ни о системе, ни о видах,
ни разрушении
(На ум приходят странствующие голуби,
бизоны, коренные американцы).
Что на самом деле,
исторические попытки оставить систему «чистой»
только приводят к холокосту и геноциду.
Но скорей всего она думала о плакун-траве,
самом известном и конечно же самом
красивом диком цветке в Мичигане, розовые пики которого
видны на болотах и в полях.
Говорят, что плакун-трава – чужеродное
растение, пришелец —
что оно размножилось и забивает
менее яркие местные виды.
Мы смеялись, когда нас обыскивали,
но мне стало немножко грустно,
грустно от того, что я не могла унести с собой крылья —
ничего такого, чтобы летало
и угрожало своей красотой моей
бескрылой жизни.
Перевод В.И. Постникова
* * *
Diane Wakoski — Frisked for Butterfiles
http://www.counterpunch.org/2013/08/30/wakoski-and-smith-ferri/
время одуванчика 